dissomnia в Крокодиловы слезыПрофессию невролога поликлиники нельзя назвать драматичной. Этот доктор не кричит "Мы его теряем!", не спасает пациента непрямым массажем сердца, не обнимается с его родственниками со словами соболезнования.
Да, иногда нам приходится сообщать плохие новости. Да, иногда мы переживаем за пациентов. Но про врача поликлиники вряд ли снимут душещипательный сериал. Даже на короткометражный фильм трагизма в этой работе не наберется.
********
Но вот в кабинет входит пациент со слезами на глазах. И с неподдельно трагической интонацией, в ответ на вопрос врача, что его беспокоит, вопрошает:
- Доктор, я буду жить?
Наверное, этот вопрос, обращенный к онкологу, вызовет в душе врача неприятный холодок нехорошего предчувствия.
Но циничные неврологи знают: если вопрос с трагической интонацией обращен к ним, можно доставать попкорн. Потому что сейчас начнется увлекательное представление.
**********
Как всегда, ничто не предвещало необычного случая. Ко мне заглянула терапевт, рассказала про молодого мужчину, который впервые в жизни испытал боль в нижней части спины. Решив не медлить с выяснением причин этой боли и не удовлетворившись вполне логичным объяснением терапевта, что боль возникла после таскания тяжелых ящиков, пациент поспешил на МРТ пояснично-крестцового отдела.
На этом исследовании у мужчины были обнаружены несколько протрузий. Это минимальные изменения межпозвонковых дисков, которые обычно не являются причиной боли и хоть сколько-нибудь значимого ухудшения самочувствия.
Но пациент так не считал.
Он, утирая суровые мужские слезы, которые лились щедрым потоком, горячо убеждал терапевта, что его необходимо положить в больницу. Не менее чем на два месяца! Я готов, доктор, говорил пациент. Чего не сделаешь ради собственного здоровья, когда мужика в расцвете сил подкосила страшная болезнь остеохондроз.
Терапевт, привыкшая к чуть менее напряженной эмоциональной обстановке в своем кабинете - все-таки гипертоники и астматики редко дают такую драму в амбулаторных условиях, - убедительно попросила мужчину обратиться к неврологу. Аргументируя это тем, что такой сложный случай и две страшных протрузии однозначно требуют мнения специалиста по нервным болезням.
Когда терапевт рассказывала мне эту историю, мы, конечно, посмеялись, но почти не удивились. Неспроста в социальных сетях постоянно мелькает забавный стишок про мужчину на смертном одре с опасной температурой 37,2.
Как бы ни учили нас мужчины-преподаватели, что у женщин генетически обусловленный сниженный болевой порог и мужики в среднем легче переносят боль, практика указывает на полностью противоположную картину.
Именно мужчины чаще всего приходят с жалобами вроде "у меня вдруг на две секунды онемела фаланга большого пальца и это меня так насторожило, доктор" или "я сегодня не смог заснуть, потому что сначала играл в компьютерную игру, а потом посмотрел сериал". Женщины нередко приходят с гемоглобином ниже плинтуса, когда онкологи только разводят руками, или дефицитом неврологической симптоматики, с которым сразу можно давать 2 группу инвалидности.
Поэтому я примерно понимала, чего ожидать, когда пациент наконец открыл дверь моего кабинета и прямо с порога спросил трагическим голосом:
- Доктор, скажите, я буду жить?
В глазах у него стояли слезы, удерживаемые невероятным усилием.
Я со всей возможной серьезностью объяснила, что прогноз для его здоровья и жизни благоприятный. Рассказала про боль, связанную со спазмом мышц. Объяснила, как будем снимать обострение. Описала, что лечебная физкультура поможет избегать подобных страшных симптомов, которые заставляют дюжего мужика превращаться в беспомощное испуганное существо. Назначила все возможные анализы, помня о том, что даже у таких пациентов могут найтись всякие клинические неожиданности. Закончила свой монолог и пожелала всего хорошего.
Выражение глубокой печали на лице пациента сменилось праведным негодованием.
- Доктор, а больничный?! Мне нечего делать на работе! Я настроен болеть не меньше 3 недель. И это самый минимальный срок!
После приема я вышла в холл здания администрации. Там стоял мой пациент с рассеянным склерозом - молодой мужчина, которого бросила жена, когда узнала о его диагнозе. Он улыбался, шутил с коллегами и радовался жизни. Его гедонизм отнюдь не являлся результатом сниженной критики к своему состоянию, что нередко бывает при рассеянном склерозе. Он регулярно ходит к врачу и аккуратно выполняет все назначения. Но больничный предпочитает брать только тогда, когда начинается обострение и приходится ложиться в стационар.
А мы с терапевтом делаем ставки, как скоро наш пациент-плакун самостоятельно соберет документы и будет добиваться инвалидности.
Да, иногда нам приходится сообщать плохие новости. Да, иногда мы переживаем за пациентов. Но про врача поликлиники вряд ли снимут душещипательный сериал. Даже на короткометражный фильм трагизма в этой работе не наберется.
********
Но вот в кабинет входит пациент со слезами на глазах. И с неподдельно трагической интонацией, в ответ на вопрос врача, что его беспокоит, вопрошает:
- Доктор, я буду жить?
Наверное, этот вопрос, обращенный к онкологу, вызовет в душе врача неприятный холодок нехорошего предчувствия.
Но циничные неврологи знают: если вопрос с трагической интонацией обращен к ним, можно доставать попкорн. Потому что сейчас начнется увлекательное представление.
**********
Как всегда, ничто не предвещало необычного случая. Ко мне заглянула терапевт, рассказала про молодого мужчину, который впервые в жизни испытал боль в нижней части спины. Решив не медлить с выяснением причин этой боли и не удовлетворившись вполне логичным объяснением терапевта, что боль возникла после таскания тяжелых ящиков, пациент поспешил на МРТ пояснично-крестцового отдела.
На этом исследовании у мужчины были обнаружены несколько протрузий. Это минимальные изменения межпозвонковых дисков, которые обычно не являются причиной боли и хоть сколько-нибудь значимого ухудшения самочувствия.
Но пациент так не считал.
Он, утирая суровые мужские слезы, которые лились щедрым потоком, горячо убеждал терапевта, что его необходимо положить в больницу. Не менее чем на два месяца! Я готов, доктор, говорил пациент. Чего не сделаешь ради собственного здоровья, когда мужика в расцвете сил подкосила страшная болезнь остеохондроз.
Терапевт, привыкшая к чуть менее напряженной эмоциональной обстановке в своем кабинете - все-таки гипертоники и астматики редко дают такую драму в амбулаторных условиях, - убедительно попросила мужчину обратиться к неврологу. Аргументируя это тем, что такой сложный случай и две страшных протрузии однозначно требуют мнения специалиста по нервным болезням.
Когда терапевт рассказывала мне эту историю, мы, конечно, посмеялись, но почти не удивились. Неспроста в социальных сетях постоянно мелькает забавный стишок про мужчину на смертном одре с опасной температурой 37,2.
Как бы ни учили нас мужчины-преподаватели, что у женщин генетически обусловленный сниженный болевой порог и мужики в среднем легче переносят боль, практика указывает на полностью противоположную картину.
Именно мужчины чаще всего приходят с жалобами вроде "у меня вдруг на две секунды онемела фаланга большого пальца и это меня так насторожило, доктор" или "я сегодня не смог заснуть, потому что сначала играл в компьютерную игру, а потом посмотрел сериал". Женщины нередко приходят с гемоглобином ниже плинтуса, когда онкологи только разводят руками, или дефицитом неврологической симптоматики, с которым сразу можно давать 2 группу инвалидности.
Поэтому я примерно понимала, чего ожидать, когда пациент наконец открыл дверь моего кабинета и прямо с порога спросил трагическим голосом:
- Доктор, скажите, я буду жить?
В глазах у него стояли слезы, удерживаемые невероятным усилием.
Я со всей возможной серьезностью объяснила, что прогноз для его здоровья и жизни благоприятный. Рассказала про боль, связанную со спазмом мышц. Объяснила, как будем снимать обострение. Описала, что лечебная физкультура поможет избегать подобных страшных симптомов, которые заставляют дюжего мужика превращаться в беспомощное испуганное существо. Назначила все возможные анализы, помня о том, что даже у таких пациентов могут найтись всякие клинические неожиданности. Закончила свой монолог и пожелала всего хорошего.
Выражение глубокой печали на лице пациента сменилось праведным негодованием.
- Доктор, а больничный?! Мне нечего делать на работе! Я настроен болеть не меньше 3 недель. И это самый минимальный срок!
После приема я вышла в холл здания администрации. Там стоял мой пациент с рассеянным склерозом - молодой мужчина, которого бросила жена, когда узнала о его диагнозе. Он улыбался, шутил с коллегами и радовался жизни. Его гедонизм отнюдь не являлся результатом сниженной критики к своему состоянию, что нередко бывает при рассеянном склерозе. Он регулярно ходит к врачу и аккуратно выполняет все назначения. Но больничный предпочитает брать только тогда, когда начинается обострение и приходится ложиться в стационар.
А мы с терапевтом делаем ставки, как скоро наш пациент-плакун самостоятельно соберет документы и будет добиваться инвалидности.
